Путешествие Иеро - Страница 52

Наконец, те двое, что шли впереди, остановились.

Маленькая металлическая дверь была открыта, огромный лемут наклонился и вошел. Он положил Иеро на соломенный тюфяк довольно-таки мягко, а потом вышел, рыкнув при этом, выказывая свои истинные чувства по отношению к пленнику.

– Прощай на время, поп, – раздался голос С'дуны. – Отдохни и приготовься. Тебя вызовут, не бойся. – Тяжелая железная дверь с лязгом захлопнулась, звякнув замком. Воцарилась тишина.

Иеро осмотрелся. Комната или, лучше сказать, камера была вырублена в скале. В грубых стенах не было окон, лишь через маленькую стену в одном углу, слишком узкую для человеческой руки, с далекой поверхности просачивался воздух. Маленький флюоресцентный светильник, расположенный в центре потолка и защищенный металлической сеткой, излучал тусклый свет, которого, впрочем, хватало для этой комнаты. Площадь камеры составляла примерно десять квадратных футов и в ней ничего не было, кроме набитого соломой матраца и бадьи, накрытой крышкой, служившей, впрочем, санитарным целям. Еще в углу было мерзко пахнувшее сливное отверстие, забранное решеткой.

Рядом с соломенным тюфяком лежал деревянный поднос, на котором стоял глиняный кувшин с водой, еще один с каким-то сладким вином и каравай обыкновенного твердого хлеба. Острое чувство вкуса, искусство, которому учат в монастырской школе, подсказало ему, что в вине содержится какое-то неизвестное вещество, а вода и хлеб кажутся достаточно чистыми. Он вылил вино в сливное отверстие, съел хлеб, выпил всю воду и лег отдыхать. Воздух был влажным, но не слишком холодным, и лежать было достаточно удобно. Огромный синяк на груди, куда ударила вспышка молниевого орудия, болел еще очень сильно, но такую боль уже можно было терпеть. Теперь он очень осторожно приступил к тщательно продуманным заранее экспериментам.

Он приспустил мысленную защиту своего разума на крошечный мельчайший кусочек. Вообразите человека, разбирающего изнутри каменную стену, сложенную из неотесанных камней, чтобы посмотреть, не напирает ли на эту стену вражеская сила или опасное животное снаружи. Кусочек за кусочком, стараясь не шуметь, человек снимает сначала самые большие камни, затем маленькие, заполняющие промежутки между большими. Он часто замирает и прислушивается. Он старается, чтобы его работа не отразилась на внешней части стены. Но до тех пор, пока он не проделает хотя бы крошечное сквозное отверстие, он не может поддерживать связь с внешним миром и знать, что там происходит. Вот такую работу и проводил Иеро в своем мозгу, постепенно разрушая свои ментальные оборонительные рубежи.

Самый последний шаг и не понадобился, настолько тонко стал настроен его разум, настолько чувствительными стали его охранные устройства, что почувствовал: Нечисть ждет снаружи! У него возникло странное впечатление. Он понимал, что они ждут, несут постоянную вахту; сколько их ждет, сказать он не мог, но они ждут, когда пленник ослабит свой барьер. А он ощущал их, не снимая барьера, чувствовал, что Нечисть только и ждет подходящего момента, чтобы вторгнуться в его мозг, надеется, что он будет убаюкан кажущейся безопасностью и хотя бы на секунду откроет щелочку в своей загородке – вот все, что им нужно. Стоит им этого дождаться – он в то же время превратится в безмозглую тварь!

Столь же тщательно и осторожно, как разбирал свой щит, он его снова выстроил Через несколько мгновений он расслабился. Защитные барьеры были снова воздвигнуты и он перешел на «автономный режим». Ворваться в камеру и убить его ударом меча они смогут в любой момент, но ворваться в его душу и разум – нет.

Он лежал и размышлял. Сейчас он был уверен лишь в одном – в том, что он, должно быть, сильно напугал адептов Нечисти. Он был уверен, что, если бы не это, так он бы сейчас уже корчился в муках от пыток, доставляя им удовольствие на каком-нибудь их празднестве. Но они страшно хотели побольше разузнать о нем, это очевидно. Они хотели знать, кто он такой и что он такое. Иеро был уверен, что Нечисти не давала покоя именно эта мысль – есть ли другие, похожие на него! И пока он будет держать их в неведении они, видимо, будут обращаться с ним с огромной осторожностью.

Как, черт возьми, сможет он воспользоваться разумом, раз уж тело попало в ловушку? Полоса частот мысленной связи была перекрыта по необходимости из-за того, что ему приходилось удерживать стену между своим разумом и Нечистью. Но он не сможет сбежать отсюда, если ему не удастся изучить свою тюрьму, побольше узнать о ней, а единственный способ добиться этого – воспользоваться свободным нескованным разумом. А еще он понимал – нужно спешить. Ведь один Бог знает, сколь долго он сможет сопротивляться Братству Нечисти. Аналогичная проблема встает перед змеей, пожирающей свой хвост. Снять защитные барьеры – быть побежденным. Не снимать – умереть чуть позже, но с той же неизбежностью. Все мысленные «двери» заперты, поскольку можно общаться только на известных длинных волнах, которыми пользуются все – и Нечисть, и Аббатства, и животные – все.

Или… есть другой способ? Подобно многим революционным идеям, эта идея возникла в подсознании Иеро. Постепенно она просачивалась в сознание и внезапно овладела им полностью. «Или есть другой способ?» Откуда у него возникла эта мысль? Разве возможны другие полосы частот, может быть, в другой части мысленного спектра, на которые еще никто не наткнулся? Он попробовал послать свою мысль на той «длине волны», которой ни он и никто другой до сих пор не пользовался. Этот мысленный канал издавна считался пустым или, скорее, забитым «статическими зарядами», чтобы им можно было пользоваться. Издавна считалось, что им может пользоваться лишь совокупный разум пчелиного роя или осинового гнезда, что этот канал слишком «низкочастотный» или «грубый», что он слишком близок к неслышным звукам некоторых общественных насекомых.